И.Ясулович. «Слава Богу, что у меня есть опыт игры в сериалах»

Московский комсомолец. 10 июля 2008г.

(О ЛЮБИМЫХ ПЬЕСАХ)
«Мне повезло, что пьесы приходится играть по многу лет. В ТЮЗе, где я сейчас служу, и драматургия, и режиссура высочайшего качества. Много раз играешь спектакль, что дает возможность открывать новые грани. Может быть, это не Бог весть какие открытия, но в профессии это самое интересное, когда персонаж становится тебе все понятнее. Поэтому — родненькие. Но такого нет, чтобы вот сейчас я — Игорь Ясулович, а теперь — Черный монах или Ротшильд. Недаром на занятиях в актерских вузах есть упражнение: на полу чертят линию, и студент, перешагнув ее, должен попробовать оставить все, что его сегодня волнует, и начать жизнь своего персонажа. Полезное упражнение».

(О ПАНТОМИМЕ)
«У нас во ВГИКе был предмет “Пластическая культура актера”, который замечательно преподавал Александр Александрович Румнев. Предмет, крайне необходимый актеру, потому что позволяет понимать, что ты есть в пространстве, оценить выразительность жеста. А когда удалось создать Театр пантомимы, Румнев позвал Зосиму Павловича Злобина, который когда-то работал в театре Мейерхольда, разрабатывал упражнения по “биомеханике”. Он и с нами занимался биомеханикой, и элементами балета, и акробатикой. Румнев любил говорить: “Пантомима — красноречивое молчание”».

(О ДУБЛЯЖЕ)
«Замечательно, когда тебе доводится дублировать большого артиста. Происходит диффузия: ты вносишь что-то свое и одновременно получаешь. Я так устроен: мне интересно все пробовать в нашей профессии. Как режиссер я сделал два фильма. Ну и хватит, зато я получил возможность понять, что происходит по другую сторону камеры, и не быть эгоцентричным в своем актерском деле. Труд-то коллективный. На фильме “Сад”, например, замечательный художник по костюмам, гримеры, оператор. Да все мастера! Только так, командой, и можно работать. Надо отметить и Андрея Сигле, продюсера, который дает режиссеру возможность помногу репетировать».

(О СЕРИАЛАХ)
«Слава Богу, что этот опыт есть. Хорошо, что сериалы снимают, может, конкуренция приведет к тому, что начнут думать о качестве. А качество предполагает вдумчивость, репетиционный период, хорошую подготовку».

(СТРОГИЙ ЛИ ОН ПЕДАГОГ В ГИТИСЕ?)
«Зачем строгий? Я отношусь к студентам как к коллегам, которые только начинают свой путь. Люди приходят, выдержав большой конкурс. Ну а если дальше они начинают лениться, то это их выбор. Все решается естественным образом — ставятся оценки по результатам труда. Был случай, когда даже отчисление пошло студенту на пользу. Он пересмотрел свое отношение к учебе. Его снова приняли, но только на платное обучение. Бывает, человека, который поступил на платное место, а потом пахал, заметно рос, переводят на бюджет. Студенты видят, кого и почему мы поощряем. Это честный разговор, уважительный по отношению к профессии».

(ОТГОВАРИВАЛ ЛИ СЫНА АНДРЕЯ ОТ АКТЕРСТВА?)
«На этот счет у меня такое мнение: пусть сами решают, что им делать. Известно, что в театральных институтах предпочтение отдают своим. При равных условиях. Те, кто приходит из актерских семей, знают, что это за хлеб. Понимают, что не всё пироги и пышки, но бывают еще синяки и шишки. Конечно, если абитуриент не из театральной семьи явно способнее, поступит он. А что отговаривать? Сын сам знал, чего хочет. Можно давать советы, но думаю, что это бессмысленно».

(О ВОСТРЕБОВАННОСТИ)
«Вообще в кино по-всякому бывает. Иной раз идешь на проект, который денег не принесет, но даст другое удовлетворение. А бывает… Да что тут говорить, у меня есть семья, обязательства перед ней. Пришла пора менять квартиру, а это стоит немалых денег, поэтому надо зарабатывать. На совсем-то бросовый материал не идешь. За работу берешься в надежде, что нечто путное получится, а не то что: “Да ладно, как-нибудь!” Время от времени появляются очень интересные предложения. Но в кино я в основном в стороне от магистрального пути. Зато в театре мои творческие амбиции удовлетворяются вполне. Замечательная драматургия, высокого класса режиссура, очень интересные».

(КАК СОХРАНЯЕТ ФОРМУ?)
«После спектакля приезжаешь домой около одиннадцати. Надо перекусить. Спать ложишься в час-два ночи. Какая уж тут речь о здоровье... Но это обычный актерский образ жизни. А для того чтобы поддерживать форму, достаточно быть плотно занятым в театре. Чувствуется, когда между спектаклями большой перерыв. Побегаешь в “Черном монахе” босиком от сцены до балкона, а на следующий день ножки болят. Хорошо, что у нас гастроли часто — можно много пешком ходить. У меня есть замечательные коллеги, которые бегают по утрам. Но я предпочитаю поспать. А если удается поехать отдохнуть в деревню, то там могу ходить по лесу целый день. Грибы — хорошо. Или рыбку половить. Не промысел, а так, на берегу постоять. Но если клев есть, на жаренку набирается. Как сказано у Антона Павловича Чехова, жарить надо с умом: обвалять в толченых сухарях и жарить досуха, чтобы на зубах хрустело».

(О ФУТБОЛЕ)
«Наша сборная играла действительно хорошо. Думаю, что это и заслуга Хиддинка, который по-человечески правильно ведет свою политику: работает со спортсменами, уважая в них личность, талант. Это не может не принести плоды. Но есть одна ложка дегтя для меня: разговоры о пресловутой сумме, которая была футболистам обещана. С радостью поверю, что заиграли они из любви к игре, а не потому, что на этом наживутся. Что до матча с голландцами, это была игра людей с чувством собственного достоинства».

(О РАДОСТИ ПО ПОВОДУ ПОБЕДЫ НАД ГОЛЛЛАНДИЕЙ)
«На моей памяти тоже была такая общенародная спонтанная радость, и я в ней участвовал. Это было, когда все узнали о полете Гагарина. Мы всем институтом от ВДНХ дошли до Красной площади. Или в 1991 году люди выходили на улицы, тоже спонтанно. Люди выпрямились, и очень не хочется, чтобы их тянули назад, в средневековье. Когда сегодня нам говорят о державности и о том, что Иосиф Виссарионович был успешный менеджер, — это шаг в средневековье. Господина Проханова устраивает величие того государства, которое создал Сталин. А оно было построено на крови. Меня это не устраивает. Я не знаю, почему величия страны нужно достигать ценой потери своих близких. Почему о моей семье я до последнего времени не знал ничего? Знал только папу, маму и бабушку. Зачем у меня отняли право знать моих предков? Не нужна такая цена».