Николай Николаевич Фигуровский (1923-2003)
Окончив среднюю школу, в 1941 году Николай Фигуровский был призван в народное ополчение, а с сентября 1941 горда служил в Красной Армии автоматчиком, а затем, закончив курсы радиомастеров, телефонистом и радистом в звании младшего сержанта. В течение 1942 и 1943 годов он находился на Северо-Западном и Прибалтийском фронтах, получил два ранения. С 1944 в связи с тяжёлым ранением он был переведён на службу в НКВД, где занимался обеспечением тыла действующей армии.
В 1945 году, после демобилизации по состоянию здоровья, Фигуровский поступил на режиссёрский факультет ВГИК (мастерская Игоря Савченко) и окончил его в 1952 году. С 1953 по 1965 год работал режиссёром и сценаристом на киностудии «Беларусьфильм», затем — на «Мосфильме».
С 1970 года Николай Фигуровский руководил во ВГИКе сценарной мастерской. Среди его выпускников были Сергей Сельянов, Юрий Арабов, Ариф Алиев. Перу Фигуровского принадлежит роман «Знак Водолея» о жизни творческой интеллигенции в предреволюционный России, а также учебные пособия по кинодраматургии.
Из воспоминаний Н.Н. Фигуровского:
...На рассвете чуть задремали, прибежал старший лейтенант, молодой, веселый, поднял наш взвод:
- Пойдете с первой ротой! Будем производить разведку боем!
Разведка боем — штука серьезная. Это значит — атаковать с целью вызвать на себя огонь противника и таким образом разведать его огневые средства и их расположение. Так сходу атаковать — страшновато!.. Но солдату рассуждать не полагается. Велено идти — пошел! Хоть бы сперва позавтракать, но где там. Первая рота уже подошла, подошел и взвод минометчиков — тоже в разведку — щупать минами огневые точки. Пошли и мы с ними. Передовая по лесу завивалась. Ну мы и идем лесом. Не строем идем, конечно. Лес смешанный, светлый. Сосны редкие, а березки только начали распускать листву. Стрельба то слева, то справа, а у нас тихо.
И вдруг будто палкой по штакетнику: та-та-та-та-та!
Немецкий автомат! На «кукушку» наткнулись. Немцы в лесу часто в боевое охранение автоматчиков на деревьях сажали. Мы их называли «кукушками». В хвое не видно, а звук в лесу от всех стволов отражается — сразу не определишь, откуда лупит.
Ищем, оглядываемся: откуда бьет? А он чешет очередями.
Смотрим, один упал раненый. Другой кинулся к нему помочь, его тоже сбило с ног. И ползти не дает, строчит прицельно. Пули вокруг раненых роют землю. Не подойдешь!
Крутимся мы, ищем — откуда? Ничего не можем понять. Старший лейтенант тоже бегает среди деревьев, наугад стреляет.
Тут наш старшина и показал, из какого теста он слеплен. Сам первый раз на передовой, а поди ж ты! Сразу нашел боевое и единственно верное, как показала дальнейшая практика, решение:
- Автоматчики, ко мне! — командует. — Длинными очередями по такому-то направлению!.. Ориентир — вон та кривая ветка у сосны!.. Залпами! Целься!..
Пли!!!
Грохнули автоматы, задрожали в руках. Вот когда мы почувствовали, что за оружие у нас. А старшина кричит:
- Чуть левее! Пли!.. Теперь правее... Пли!
Когда двадцать автоматов бьют одним разом, это, доложу вам, — сила! Фашист сразу умолк, затаился на своем деревце — будто нету его. Подобрали раненых, старший лейтенант скомандовал: вперед! Пошли мы на сближение с немецкой передовой — раскрывать ее оборону...
Много случалось потом и ходить в атаки, и «кукушек» научились легко укрощать. Бывало, даже сбивали. Наступление наше длилось до конца мая, потом заняли прочную оборону. Тихо стало. Постреливали, конечно, для порядка. Но из всей стрельбы этих недель — и бешеной, и спокойной — больше всего мне запомнилась почему-то моя первая автоматная очередь, слившаяся с общим грохотом. В народе говорят: «лиха беда начало». И правда, лиха!...
